Когда снег заметает море и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Никто не миновал Сезанна — говорили о русских художниках авангардного направления в 1910-х годах. В последней четверти XX века правомерен был бы вопрос: кто миновал Бродского? Оказывается, можно говорить с разных концов жизни. В этом убеждает встреча с молодым московским художником Марией Смольяниновой.
Она — носительница уходящей графической культуры. Но и памяти языка. Попробуем рассказать о её творчестве в диалоге с поэзией и высказываниями Иосифа Бродского, сокровенно любимого Марией.
Одна из целей поэзии — создать атмосферу неизбежности того, что сказано. Вот для чего нужна форма, да? Так что её действительно нельзя выбросить из головы. Не помню, кто это сказал, но только через форму работу ума можно возвысить над банальностью.
Иосиф Бродский
Мария Смольянинова, серия «Сакартвело» (2017; бумага, офорт, акватинта). Листы серии отличаются внутренней геометрией, предельной обобщённостью. Мария стремится к монументальности и даже формульности. Однако её зрительная цепкость проявляет себя, и сквозь «формульность» проступает натурный план — план наблюдения.
Гулкий топот копыт по застывшим холмам —
это не с чем сравнить,
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьёшь свою нить,
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей…
Марии бесконечно дороги вещные приметы повседневности. В её листах всегда есть световые поверхности, и поэтому предметы, их создающие, оттенены различным способом. Художник идёт на смелое упрощение изображения, а некоторое формы трактует как знаки. Среди её пластических тем часто встречаются проёмы в стене, ворота, вообще проходы — в разных вариациях. Это знак мироощущения, поиск выхода за границы своей экзистенции. У Марии нет абстрактных или беспредметных композиций в «чистом виде». Хотя мыслит она абстракцией. Находит равновесие между эмоциональным и рациональным и сохраняет сюжетное начало. Обладает редким умением проживания формы во времени.
Время намного интереснее, чем пространство. Потому что пространство — это вещь, тогда как время — это представление о вещах, о Вещи.
Иосиф Бродский
Мария Смольянинова, «Память моря» (2021; бумага, офорт, акватинта), «Место на земле» (2021; бумага, офорт, акватинта).
Художник выражает пространство и объекты, которые проживают его, так же естественно, как будто стоит перед лицом моря и неба. Фигуративные, по существу, графические упражнения. Можно сказать, что контакт с натурой позволяет Марии в едином творческом усилии создать свою, особую графическую реальность, основой которой является безусловное «подчинение натуры», трансформация во времени, другой, внутренний, аспект её рассмотрения.
В ветренной части мира я отыскал приют.
Здесь никто не крикнет, что ты чужой,
убирайся назад, и за постой берут
выцветаньем зрачка, ржавою чешуёй.
И фонарь на молу всю ночь дребезжит стеклом…
Мария Смольянинова, серия «Московский рэгтайм» (2016; бумага, офорт, акватинта). Листы серии построены на контрасте чёрного цвета и белых плоскостей, различная толщина линий, пятен и промежутков между ними создают ощущение напряжённости. Рэгтайм, «биение» двух несовпадающих ритмических линий — как бы разорванной мелодии и чёткого аккомпанемента. Мария уходит от буквальной правдивости, чтобы обрести правдивость экспрессивную. «Рваный» ритм не довлеет, лишь отражает подлинность ощущения художника.
Три замечания насчёт рифмы. Прежде всего поэт хочет добиться того, чтобы его высказывание запечатлелось в памяти. Помимо прочего, рифма — потрясающий мнемонический приём. Она соединяет вместе до той поры не сводимые вещи. И ещё одна вещь, если говорить о метрическом стихосложении. Метр в нём не просто метр, а весьма занятная штука, это разные формы нарушения хода времени.
Иосиф Бродский
Мария Смольянинова, серия «Музыка Петербурга» (2013; бумага, офорт, акватинта). Художник шаг за шагом овладевает внешним миром и ассимилирует его до такой степени, что изображаемый объект становится частью его самого. Формульность преодолевается пластичностью и эмоциональностью листов: в идеальный мир архитектуры вносятся коррективы драматизма. Спросите: причём здесь музыка?
Читающие в лицах, маги, где вы?
Сюда! И поддержите ореол:
две скорбные фигуры смотрят в пол.
Они поют. Как схожи их напевы!
Две девы — и нельзя сказать, что девы:
не страсть, а боль определяет пол.
Нотная грамота в электрических проводах и фуги —в классической ясности мостов каналов, в архитектонике конструктивизма. Заявленная тема Музыка Петербурга настраивает на ассоциативный ряд. Мария обескураживает пластическим решением: рисунок на чёрном фоне, сочетание чёрного фона и белой линии. Психологически зритель привык видеть тёмное изображение на светлой поверхности, и поэтому обратное соотношение оказывается более верным в отношении музыки.
Язык, который нам дан, он таков, что мы оказываемся в положении детей, получивших дар. Дар, как правило, всегда меньше дарителя, и это указывает нам на природу языка.
Иосиф Бродский
Мария Смольянинова, серия «Вечный пейзаж» (2020; бумага, офорт, сухая игла). Метаморфозы горизонта: общая линия, длящаяся, продолжающаяся, тянущаяся из работы в работу, — знак бесконечности. Листам серии свойственны обобщённость, пластичность, выразительность. Техника сухой иглы придаёт рисунку глубину. Художник знает про внутренний сценарий серии (своё понимание света и своё ощущение пространства) и про диктат техники: тебя ведёт доска. Хотя каждый лист отличен от другого и варьирует ту же тему — потребность развития темы еще не объективизирована в самой серии, не зафиксирована в развитии цикла.
Будем ждать новой ступени в творчестве Марии Смольяниновой. Ведь она на правильном пути, стремясь передать не столько жизнь, сколько выявить свою сущность, не подвластную времени, то есть выразить себя.
Никто никогда ничего не знает наверняка.
Глядя в широкую, плотную спину проводника,
думай, что смотришь в будущее, и держись
от него по возможности на расстоянии. Жизнь
в сущности есть расстояние…
Светлана Волкова